Соотнесение поэтического творчества с рассудочной деятельностью человека, а не с его эмо­циональным состоянием в корне противоречило самой природе поэзии, особенно лирики. Прекрасно осознавая этот парадокс (из «Юэ цзи»: стихотворство совместно с пением и танцем «коренятся в сердце человека»), конфуцианские мыслители нашли единственно возможный способ его решения. Они провозгласили эталоном народную песню, для которой органически характерно отсутствие фигуры поэта-творца и, следовательно, индивидуального эмоциональ­ного начала. Этим объясняется, во-первых, состав и композиция антологии «Ши цзин», большую часть которой составляют образцы песенного фольклора и произведения, выдаваемые за таковые. И во-вторых, уникальные на фоне мировой литературы авторитет песенного фольк­лора (юэфу миньгэ) и популярность производных от него литературных лирических жанров (вэньжэнь юэфу), наблюдаемые в последующие исторические эпохи.

В формуле ши янь чжи четко проводится мысль, что поэтическое творчество предназначено для выражения прежде всего потенциальных способностей и моральных качеств людей (и отдель­ного человека, но исключительно как члена социума). Одновременно на поэзию возлагалась воспитательная функция — оказывать облагораживающее воздействие на нравы и поведенче­ские принципы (ли) людей, более того, регламентировать их эмоциональное состояние. За­ключительный пассаж высказывания Конфуция из «Кун-цзы сянь цзюй» гласит: «Ритуал/благо­пристойность утверждаются, и радость тоже утверждается; радость утверждается, и скорбь тоже утверждается; скорбь и радость взаимно порождают друг друга».

Конфуцианские взгляды на ши привели к возникновению дидактико-прагматического подхода к поэтическому творчеству и литературе в целом. Поэзия и художественная словесность (вэнь) предназначались для упрочения государственности и правящего режима через воспевание властей или, напротив, критику их действий, через поучение монарха и его окружения, пропаганду конфуцианских же идеа­лов и нравственных ценностей, а также через обличение об­щественных пороков. Эти задачи решались посредством либо переложения идей конфуцианского учения, либо передачи исторических эпизодов, показывающих образцы праведного (т.е. соответствующего конфуцианским устоям) и неправедного правления, либо с помощью рассказов о современных лите­раторам событиях и людях. В результате в китайской автор­ской поэзии утвердилось несколько отдельных тематических направлений, являвшихся непосредственной реализацией кон­фуцианских поэтологических установок. Самыми распростра­ненными из них были панегирики, произведения на исто­рические темы и произведения с социально-политическими мотивами (в научной литературе последние нередко характери­зуются как «гражданская лирика»). Все они ориентированы на конфуцианские ценности и отмечены назидательными интона­циями.

Дидактико-прагматический подход в принципе не противоре­чил ни архаико-религиозному ни натурфилософскому осмыс­лению поэтического творчества. От них он позаимствовал еще один весьма значимый аспект — уверенность в обязательном наличии в поэтическом произведении некоего подтекста, качественно отличающегося от внешнего повествовательного плана (по аналогии с расшифровкой поэтических пророчеств и разницей между видимыми формами природных объектов и их внутренней сущностью). Это идейная основа китайской комментаторской традиции, в которой за данность принимается не столько внешнее повествование, сколько пред­полагаемое внутреннее содержание произведения, нередко извлекаемое путем многоходовых толкований, построенных на ассоциациях и образных параллелях. Не­затейливые по смыслу любовные песенки могут истолковываться, например, как рассуждения на этико-политические темы, а жанровые сценки — как намеки на эпохальные для страны события. Подобным операциям способствовали также свойства самой иероглифики — образная природа и смысловая полифония каждого знака. Многочисленным и разноречивым толко­ваниям впоследствии подверглись и произведения «Ши цзина».

Автор: М.Е. Кравцова

Предыдущая статья здесь, продолжение здесь.