Композиционный прием обрамления, свойственный «Панчатантре» и другим сказочным сборникам древней Индии, был 
использован создателем санскритского романа. Арматура оказалась столь надежной, что легко несла массивное тело большого
 повествовательного жанра. Вершиной санскритского романа являются «Приключения 
десяти принцев» Дандина (ок. второй половины VII в.). Этот
 авантюрный роман, широко использующий фольклорные источники, включает значительное число вставных повестей. Основу 
сюжета составляют приключения Раджаваханы — сына царя 
Магадхи, который потерпел поражение от правителей Малавы, 
и девяти его друзей, стремящихся вернуть царевичу утраченный 
трон.

В романе нашел отражение распад военно-бюрократических
 деспотий. Дандин рисует все правящие династии пришедшими
в упадок. Ценность романа — в его обличительной направленности (необычной для классической санскритской литературы в целом), в критике придворной аристократии, в осмеянии брахманства и буддистов.

Протест против тирании проявился в форме мечты о мудром
и властном правителе, который разумно применяет насилие и
принуждение, не забывая о религиозном долге. Царевичи уничтожают тиранические династии почти на всей территории Индии
и возводят на престол Раджавахану. Центральной областью
 этой всеиндийской империи становятся Магадха и Малава.

Магадха — некогда могучее государство, расцветшее под 
эгидой династии Маурьев; в Малаве правил полулегендарный 
благородный царь Викрама, олицетворяющий в индийской сказочной традиции мудрость и справедливость. Превращая Раджавахану в преемника царей Магадхи и Малавы, Дандин предрекает новой империи громкую славу.

В изображении Дандина власть всесильного и доброго Раджаваханы возродила «золотой век» на земле Индии. Друзья нового правителя Магадхи и Малавы становятся царями в подвластных Раджавахане областях, целиком подчиняясь ему и не
помышляя об отделении или междоусобицах. Так в фантастических похождениях десяти принцев звучат отголоски политической утопии.

Не случайно десять принцев, героев романа, именуются титулом «кумара» (хотя санскрит знает большое число синонимов
 слова «принц»). Кумарой назывался сын Шивы Сканда, царственный ребенок, уже в младенческом возрасте сокрушавший демонов. Эти ассоциации полны глубокого смысла. Однако сказочные принцы сражаются не против злых демонов (наподобие
 литературных предшественников героев романа в индийской сказочной традиции), а против реальных деспотов.

Если четырнадцать правящих династий вызывают ненависть
 и насмешку Дандина, то в утопической картине мудрого царствования Раджаваханы и подвластных ему государей преломился
 положительный идеал романиста.

В древнеиндийских деспотиях царские министры были верной опорой тиранов. Учитывая положение и роль министров,
 «Артхашастра» и другие политические трактаты призывали их
к изворотливости и коварству, ибо без этих качеств они не могут
 упрочить власть своего повелителя. Ненависть к деспотии заставляет Дандина поставить во главе государства мудрого монарха. Самый принцип монархизма не вызывает у него никакого 
сомнения (в ту эпоху иначе и быть не могло). Зато с царскими
 сановниками Дандин расправляется весьма круто. По мысли писателя, разумный глава государства должен сам нести бремя 
власти, не передоверяя решения важнейших вопросов министру.


В империи Раджаваханы сыновья министра его отца возведены
 на престолы; никто из них не стал советником монарха, так как 
мудрый правитель не нуждается в этом.

Роман Дандина в значительной мере отражал интересы горожан, торговых и ремесленных каст, страдавших от произвола 
деспотов. Возможность избавления от тирании Дандин отчасти связывает с жизненной активностью купеческого сословия, представителей городских низов («Для кого в мире нет ничего невозможного? Для ума изобретательного»). Но создатель «Приключений» был проницательным художником: он не обманывался
 относительно моральных устоев купечества, благосостояние которого целиком зависело от успехов купли-продажи.

Книга Дандина — сложная и тонкая мозаика, многообразно
 отразившая индийскую жизнь того времени. Сколько в романе
 насмешек, направленных в адрес царского двора, аристократии,
 жречества и состоятельных горожан! «Когда царь встает, то 
успеет он или не успеет прополоскать рот, успеет он поесть или
нет, он должен выслушать в течение первой получетверти дня
 целый доклад о приходах и расходах, и пока он слушает этот доклад, его приближенные чиновники уже успевают немало
 украсть, ибо в учебнике Чанакьи указано сорок способов присвоения чужих денег, а своим умом они увеличивают эти способы до тысячи». Начальник городской стражи, чтобы заставить
 арестованного признаться в краже, угрожает ему восемнадцатью видами пыток. Дабы избавиться от неугодного властителя, Прахаравармана, министры решили отравить его и объявить,
 что он умер от холеры. После смерти одного из царей престол
должен был перейти к старшему брату его жены. Но того уже не
было в живых: так увлекался женщинами, что погиб от истощения. Так как все царедворцы были грешны, то никто не замечал
пороков другого. Астрологи прорицают будущее не исходя из
 законов своей «науки», а в соответствии с прихотью земных владык. Царю Чандаварману не терпелось возлечь на брачное ложе, 
и он приказал придворным астрологам так составить гороскоп,
чтобы приглянувшуюся ему царевну Амбалику надлежало утром
 следующего дня выдать за него замуж.

Все религии — буддизм, джайнизм, брахманизм — вызывают 
насмешки романиста. Буддийская монахиня действует как сводня. Джайнский монах утверждает, что учение Джины — надувательство. Брахманы проявляют чрезмерную жадность к золоту,
 приверженность к развлечениям (например, таким, как петушиные бои).

Над аскетами Дандин готов потешаться без конца. Гетера,
 вознамерившаяся соблазнить отшельника, предварительно развлекает его рассказами о трех главных устремлениях человека:
 мирской выгоде, любви и религии. Гетера рассеивает сомнения 
святого старца, страшащегося скверны. Если благочестие и потерпит ущерб от любовных увлечений, внушает искусительница,
 то беда невелика, ибо можно легко загладить грех. В подтверждение своей мысли она рассказывает истории о богах и святых,
 поддавшихся дьявольским искушениям (большинство их граничит с тягчайшими преступлениями против нравственности и закона). Брахма, говорит она, был влюблен в небесную деву; Шива обесчестил тысячу жен всеми (почитаемых мудрецов; бог
 Праджапати вступил в связь с собственной дочерью; Индра был
 любовником Ахальи, супруги мудреца Гаутамы; бог Шашанка
 (олицетворение Луны) осквернил брачное ложе своего наставника; ясновидцы и боги удовлетворяли свою страсть с кобылицами и антилопами.

Распаленный желанием мудрец, даже понаслышке не знающий о мирской выгоде и любви, захотел выяснить у гетеры, в чем
их сущность, что они дают человеку и что влекут за собой. Вопросы отшельника и следующие за ними ответы гетеры пародируют форму схоластических научных трактатов. Отшельник
 приступает к познанию жизни (нередко у Дандина олицетворенной в любовной страсти) путем отвлеченных, умозрительных 
рассуждений. Гетера охотно переходит на доступный аскету язык книжной премудрости. Сущность мирской выгоды — в приобретении, приумножении и сохранении богатства; способствуют
 богатству земледелие, торговля, войны и т. д.; конечный результат — положение в обществе и почет. Сущность любви в несказанном блаженстве; ей сопутствует радостное восприятие мира:
 результат любви — счастье объятий. Потерявший голову отшельник забывает обо всех своих обетах; схоластическая ученость пасует перед мудростью земных радостей.

Исследователей романа смущает непомерная роль эротики
в книге. Они говорят об этом в порицающем или извинительном
тоне: дескать, Дандин переборщил. Консервативные индологи,
 пренебрегающие раскрытием ведущих идей произведения, негодуют по поводу фривольности романа.

Разумеется, «Приключения» не подходят в качестве настольной книги для юношества; но если бы не было эротики, в значительной мере испарилась бы и критика: непристойность Дандина нарочита. Именно любовные истории романа источают яд,
 смертоносный для религии и правящей верхушки.

«Приключения» — подлинная академия остроумия. Зачастую
 веселая злость романа Дандина спорит с ликующей яростью пьес Аристофана. Если индийскому автору и не удалось в целом
 подняться до уровня древнегреческой сатиры, то виной этому была общая направленность искусства индийской античности, которая не вскормила сатиру.

Своеобразие жанра книги давало возможность исследователям называть ее плутовским романом, учебником политики, романом нравов, сказочным романом. Все эти определения и порознь и в совокупности своей правильно отражают жанровую
природу «Приключений». Следует, однако, учесть, что как
«учебник политики» книга Дандина является антиподом официальных политических трактатов, прежде всего прославленной
 «Артхашастры»; эти трактаты были проникнуты мыслью об
упрочении деспотии, в то время как «учебник» Дандина содержал уроки доброты, гуманности, сострадания и справедливости.

Античный роман Дандина сочетает тенденции сказки с головоломными перипетиями мифологических сюжетов. Роман создан на основе традиционных сказочно-мифологических историй и
 жизненных наблюдений писателя.

Изобретательность Дандина неистощима. Благодаря чудодейственному талисману, спрятанному в волосах, пленник не
страдает от голода и жажды. Цепь, оковывающая ноги приговоренного к смертной казни, неожиданно превращается в нимфу.
 Как выясняется, эта небесная дева была на два месяца обращена в цепь заклятием отшельника Маркандеи, которому на голову свалилась жемчужная нить красавицы. Раджавахана сквозь
 дыру в земле проникает в подземное царство.

В романе множество и бытовых реалистических деталей, бесспорно подсказанных самой жизнью. Профессиональной вооруженности Дандина может позавидовать реалист любой эпохи.
 Колоритно, например, описание петушиного боя, подстроенного
 хитрецами, уверенными в своем выигрыше, поскольку было известно, что петух соперников слабее. Батальная сцена не лишена
 юмора. При каждом ударе болевшие за своего любимца поднимали такой крик, что, казалось, «зарезали льва». Весь эпизод
круто приправлен едким перцем. Плутуют не только владельцы 
петухов, околпачивающие несведущих людей, но и зрители, которые знают подоплеку дела и заключают выгодные для себя пари.

Во всем романе нет ни одного шулера или взломщика, ни одного эпизодического лица, стоящего на самой нижней ступени
социальной лестницы, в занятие, профессию которого Дандин не
проник бы с жадной, неодолимой любознательностью. Фантазер
и выдумщик, Дандин то и дело перевоплощается в добросовестнейшего наблюдателя, едва только заходит речь о такой, например, прозаической вещи, как пролом стены с целью грабежа.

Взломщик, свидетельствует Дандин, направляется на промысел безлунной ночью (когда тьма бывает настолько густая, что,
кажется, видишь перед собой иссиня-черное горло бога Шивы), 
закутавшись в плащ и прихватив свое воровское снаряжение — 
лопату, свисток, щипцы, веревку с крюком. Это, так сказать, 
предметы первой необходимости. Опытный грабитель в более 
серьезных операциях использует также болванку (сделанную из
дерева голову человека, которой отвлекает внимание при взломе), магическую лампу (при свете которой вся местность кажется кишащей змеями), коробку с мухами (летящими на свет и незаметно тушащими лампу).

В «Приключениях десяти принцев» есть свои «зоны» кипучей
 фантазии и «зоны» трезвого реализма. Фантастика свила себе
 гнездо в царских покоях; как правило, она сопровождает молодых кутил, бездумных прожигателей жизни в их необычайных
 похождениях. Элементы реализма многочисленны там, где возникают фигуры обделенного судьбой люда, где суетится нижний 
этаж человеческого общежития.

Сквозь хитросплетения книги вырисовывается сквозной образ
стихии жизни, гигантского человеческого муравейника. С бешеной скоростью одно событие сменяет другое; все страсти века 
движут побуждениями героев. Неистовство страстей, озорство,
 скабрезности и богохульство — все это создает ощущение полнокровия мира, неудержимого веселья. Эта карусель человеческого бытия противостоит религиозной проповеди смирения и 
пассивности.

В сутолоке романа, среди принцев и взломщиков, купцов и
нимф, аскетов и гетер, среди ищущих запретных наслаждений
 богов мы угадываем облик смешавшегося с героями книги
 неугомонного, энергичного и озорного Дандина. Вместе с царем
 бенгальским Синхаварманом он готов напасть на врага, вместе с царевичем Раджаваханой — вскочить на разъяренного слона,
 вместе с Апахараварманом — спуститься под землю, вместе со 
взломщиком — пробуравить стену дома, вместе с зеваками на
 базаре — следить за петушиным боем. На земле, в поднебесье,
 в подземном мире — повсюду сзывает Дандин читателей на 
праздник жизни.

Зерна реализма, посеянные Дандином, не могли дать богатых всходов: упадок мощных военно-бюрократических монархий уже вел классическую санскритскую литературу к закату.

Автор: И.С. Рабинович

Предыдущая статья здесь, продолжение следует.