Портал Восток - официальный партнер хостинга Beget

Умный поиск

В принятой нами здесь (и сравнительно более употребительной) последовательности происходит постепенное сокращение семантического поля соответствующих принципов. Это видно уже на примере следующей за дхармой артхи («цели», «пользы», «выгоды»). Затрагивая широкую сферу повседневных дел, она вместе с тем очевидно уступает дхарме в объеме значений. Тот или иной поступок оценивается здесь исходя прежде всего из сугубо прагматического принципа - пользы или вреда в житейском, материальном плане.

Цель артхи - выработка определенной стратегии поведения в зависимости от обстоятельств. Вместе с тем сфера самого приобретения и использования толкуется подчас достаточно широко. Так, согласно К 2. [Ватсьяяна, 1993, с. 51], артха - это приобретение знаний, земли, золота, скота... друзей и прочего и умножение приобретенного. Следовательно, в отдельных деталях (знания, друзья) она определенным образом пересекается с дхармой (о ее сочетании с камой).

Свидетельства об артхе, пожалуй, более ограничены в жанровом отношении по сравнению с дхармой. И она непосредственно связана с жанром шастр.

Такова «Артхашастра», возможно более поздняя прозаическая переработка оригинала, написанного шлоками. Этот трактат традиционно приписывается Каутилье, который был советником царя Чандрагупты - основателя династии Маурьев в Магадхе (IV в. до н.э.). Каутилья, чья личность отразилась в ряде преданий, вошел в историю как пример ловкого, искушенного политика. Вполне возможно, что «Артхашастра» действительно восходит к IV в. до н.э., хотя дошедшая до нас редакция скорее всего была составлена уже около III - IV вв. н.э.

«Артхашастра» - своего рода политико-экономический трактат, ставящий себе целью достижение пользы, но применительно не к отдельным лицам, а к государству в целом. В этом смысле сфера артхи здесь определенным образом сужена - наука адресована самому царю и его приближенным. Это видно уже из краткого обзора 15 глав трактата. В первой части перечисляются главы произведения, излагается система «определения наук» - учений, связанных с ведами, с государственным управлением, с отдельными философскими системами и т.д. Определяются учения о хозяйстве, о государственном управлении, затем речь, в частности, идет и о поведении, связанном с дхармой и косвенно даже с мокшей: «общение» с учеными (А 1.2 - 5), «победа над чувствами» (А 1.3,6 - 7). После этого начинаются наставления, непосредственно относящиеся к основному содержанию трактата: о министрах, тайных агентах, о наблюдении (как за преданными царю, так и за врагами), об образе жизни царя, его жилище, его охране.

Часть II повествует о надзирателях на местах; сфера их деятельности охватывает хозяйство, армию, отдельные группы населения. В части III речь идет о судопроизводстве, в части IV - о надзоре за ремесленниками, купцами, об обнаружении преступников и разбирательстве дел (сведения эти, отчасти сопоставимые с дхарма-шастрами, затрагивают, таким образом, и сферу дхармы); в части V написано об отдельных средствах государственной политики (тайные наказания, пополнение казны и т.д.); в части VI - об «основах государства» (требования, предъявляемые к личности правителя, к местности, к казне, к войску и т.д.); в части VII говорится о шести способах ведения политики (мир, война, выжидание, наступление после объявления войны, поиски защиты у более сильного и разные виды двойственного поведения, например сочетание мира с одними и войны с другими). Эта часть трактует о бедствиях в государстве. В части IX пишется о подготовке к на- падению, в части X - о ведении войны, в части XI - о союзах с соседями, в части XII - о действиях в отношении наиболее сильного из соперников (рекомендуются интриги, слухи, шпионаж, разного рода тайные меры и, наконец, военное подавление), в части XIII говорится об овладении укреплением.

Часть XIV в примечательном соответствии с VII разделом «Камасутры» рекомендует «тайные средства», т.е. применение (разумеется, с иными целями) различных снадобий, лекарств, заклинаний и т.д. В заключительной части XV содержится «методика трактата», своего рода «метатеория» артхи. Здесь (А XV. 180,1) перечислены принятые в тексте 32 метода изложения, как, например, указание главных сюжетов, последовательное описание, объяснение смысла слов, аргументация, цитаты из других авторов, этимологическое объяснение слова, опровергаемый тезис, возражения и т.д. Эти свидетельства выходят за пределы данной тематики и чрезвычайно интересны для изучения языка древнеиндийских дидактических и научных текстов. Как мы видим, здесь неоднократно обнаруживается пересечение с дхармой: таковы уже упомянутые наставления первой части о сословном долге, об обучении ведам и т.п. (А 1.1,3; 2,5; 3,6 - 7 и др.). Характерен портрет царя - «царственного мудреца» (1.2,5), заботящегося о благе подданных: Счастье царя в счастии подданных, в пользе подданных - его польза (1.16,19 [Артхашастра, 1959, с. 46]).

Избегая пороков и обуздывая чувства, пусть он отдается любви, не нарушая закона и пользы... пусть в равной мере отдается трем целям, части которых связаны друг с другом. Ибо одно из трех - закон, польза и любовь - чрезмерно чтимое, вредит себе и двум другим (1.3,7 [Артхашастра, 1959, с. 22]). При этом естественным образом Каутилья считает, что главное - польза, ибо закон и любовь основаны на пользе [там же, с. 569]. Сам принцип артхи («пользы») должен, по замыслу автора, способствовать приобретению и сохранению (благополучия) в этом мире и в будущем... процветанию законов... подавлению всего беззаконного (XV. 180,1 [Артхашастра, 1959, с. 497]). Таковы заключительные строки трактата. Определенную дань традиционным этическим предписаниям содержит и глава о бедствиях, вызванных пороками - гневом, ненавистью, насилием, разного рода страстями (VIII. 129,3).

Вместе с тем основное содержание «Артхашастры» в достаточной мере отлично от провозглашенных здесь же этических норм (хотя бы от упомянутой выше «краткой сути» дхармы). Ее главная установка предельно прагматична; ее девизом вполне могла бы стать известная в западноевропейской культуре формула «цель оправдывает средства». Для достижения благополучия государства здесь предписываются весьма сомнительные пути. Так, чтобы испытать верность слуг (начиная с министров), дозволены всевозможные провокации, ложные обвинения, клевета и т.п. (А 1.6,10). Процветает шпионаж, используются услуги наемных убийц, отравителей и т.д. (1.8,12; V.89,1; IX.144,6 и др.). В отношениях с соседями можно прибегать к распространению ложных слухов, подстрекательству, подкупу, убийству; в этих целях среди противной стороны используются люди заведомо порочные - преступники, одержимые разного рода страстями и т.д. (А 1.10,14; ср. XII. 163,2 и сл.; XIII. 173,3 и др.). Шпионаж обычен и внутри самой царской семьи, рекомендуется слежка за царскими женами, преданность которых вообще сомнительна (А 1.17,20), за царевичами, ибо царские сыновья подобны ракам: они пожирают своего родителя (1.13,17 [Артхашастра, 1959, с. 40]). Согласно отдельным авторитетам, наследника, не проявляющего любви к царю, следует тайно убить, заточить, выслать и т.п. (там же). Пороки же самого царя - дело условное: ими можно и пренебречь в зависимости от обстоятельств (V.93,5). Характерны четыре средства, рекомендуемые для ведения внешней политики: мирные переговоры, подкуп, устройство раздора между соседями и открытое нападение, которое состоит в убийствах, мучениях и грабежах (П.28,10; ср. IX.135 - 136 [Артхашастра, 1959, с. 79 и сл.]).

Эти особенности проявляются и в ряде других текстов, связанных с тем же принципом поведения. Существенную роль здесь играет близкое к артхе понятие «нити» (нити - «вести себя»), т.е. разумное поведение. Отдельные тексты этого ряда, такие, как «Суть нити» Камандаки (около первой половины VIII в.), «Нектар изречений нити» Сомадевасури (около X в.), близки к «Артхашастре» (ср. [Винтерниц, 1985, с. 634; Лелюхин, 1995]).

Разделы, посвященные нити, мы находим и в эпической поэзии («Агни-пурана», «Гаруда-пурана»), в отдельных афористических сборниках в жанре «славных изречений» [Штернбах, 1974, с. 10, 21, 45 и сл.] и др. Эти произведения обнаруживают близость к традиционно выделяемому заключительному, шестому разделу смрити. Вместе с тем сам предмет нити выходит за пределы традиционного жанра шастр; зачастую (в отличие от содержания «Артхашастры») охватывая уже не только сферу государственных дел, но в значительной мере и индивидуальное поведение отдельных лиц. При этом само название нити-шастра может служить для обозначения особого (отличного от собственно шастр) рода литературы. Мы имеем в виду жанр повествования, получивший развитие примерно с I - Х вв. н.э. Он включал в себя разного рода басни, сказки, новеллы (на практике не всегда легко отличимые друг от друга), традиционно определяемые как «рассказ», «краткое повествование» и обычно объединенные с помощью обрамляющего рассказа, отсюда употребительное обозначение этого жанра - «обрамленная повесть». Соответствующие рассказы прямо или косвенно иллюстрируют принципы поведения, связанные как с более общими установками, так и с конкретными повседневными нуждами. Отдельные сборники прямо перекликаются здесь (вплоть до дословных цитат) с уже упомянутыми поучениями в дхарме и артхе. Прежде всего это «Панчатантра», возникшая в своей первоначальной редакции, вероятно, около III - IV вв. Вступительный рассказ повествует о царе, у которого было три невероятно глупых сына. Не зная, что с ними делать, царь обратился к мудрому брахману Вишнушарману (никакими достоверными сведениями о нем мы не располагаем). Тот составил для царских сыновей наставление в пяти книгах, и, изучив их, они поумнели. С тех пор эта наука разумного поведения, называющаяся «Панчатантра», служит в мире для обучения юношей [Панчатантра, 1908, с. 2; Панчатантра-Сыркин, 1958, с. 13]. Таким образом, эта книга, подобно ряду других художественных памятников санскрита, функционировала как дидактическое произведение, как «наука разумного поведения». При этом будучи, согласно преданию, создана для нужд царевичей (ср. непосредственного адресата «Артхашастры»), она, по тому же свидетельству, стала наставлением для юношей вообще.

Известно несколько различных версий этого сборника («кашмирская», «южная» и др.), включающих разное число рассказов. В одной из наиболее полных, составленной Пурнабхадрой в 1199 г., их насчитывается 81. Каждая из пяти книг представляет собой самостоятельное обрамление, посвященное определенной ситуации и рекомендующее соответствующий образ действий. Первая книга - «Разъединение друзей» - о быке и льве, чья дружба была разрушена интригами шакала. Вторая - «Приобретение друзей» - о вороне, мыши, газели и черепахе: выручая друг друга в беде, герои показывают, на что способны слабые существа, когда они действуют вместе. Третья книга - «О воронах и совах» обучает способам ведения войны. Следующая книга называется «Утрата приобретенного»: ее герой дельфин поймал было обезьяну, сердце которой хотела отведать его жена, но по глупости упустил свою добычу. Наконец, пятая книга - «Безрассудные поступки» - повествует об ошибках, вызванных жадностью, опрометчивостью и т.д.

Отдельные книги и рассказы «Панчатантры» вводятся и замыкаются стихами (обычно), резюмирующими их содержание. Будучи мотивированы отдельными ситуациями обрамляющего повествования (но не обязательно его лейтмотивом), вставные рассказы подчас связаны с этим обрамлением весьма условно. Сохраняя свою независимость, они затрагивают самые различные ситуации (ср., например, рассказ о самоотверженном голубе в рамках повествования о ведении войны, рассказ 8). Композиционные особенности этих вставок весьма разнородны и стилистически. Одни из них тяготеют к типу короткой притчи, даже анекдота, со сравнительно простой фабулой, непосредственно подчиненной дидактическим целям (ср. П1, рассказ 1 о любопытной обезьяне). Другие - к более занимательной, подчас многоплановой фабуле, часто сочетающей волшебные мотивы с бытовыми реалиями, непосредственное нравоучение с чисто художественными описаниями (например, ПI, рассказ 8 о ткаче, принявшем облик Вишну).

Из других образцов того же жанра отметим «Хитопадешу» («Полезное наставление»), возникшую, по-видимому, в X - XIII вв. Согласно заключительным строкам одной из рукописей (1373 г.), ее составил некий Нараяна. Уже в начальных стихах (2; ср. 8) она названа учением о разумном поведении, составленным на основе «Панчатантры» и еще одной книги (9) [Хитопадеша, 1976, с. 1 - 2; Хитопадеша, 1982, с. 23 и сл.]. Здесь содержится сходная история о глупых царевичах и мудреце Вишнушармане и снова приводится та же характеристика текста – нити-шастра. «Хитопадеша» состоит из четырех книг. Сходные с «Панчатантрой» темы отчасти меняются местами: в первой книге повествуется о приобретении друзей, а во второй - об их разъединении. Третья и четвертая книги как бы расширяют тематику своего источника: сначала речь идет о ведении войны, а затем о заключении мира. Сходным образом значительную роль играют здесь стихотворные вставки.

Как мы видим, образцы повествовательной литературы, относимые к традиции нити, содержат достаточно поучений, непосредственно связанных с дхармой. Помимо ряда соответствующих сюжетов об этом свидетельствует значительное число стихотворных вставок. Таковы, например, в «Панчатантре» (здесь и далее цитируется версия Пурнабхадры [Панчатантра, 1908]) стихи о следовании традиционной добродетели (П 1.125 и сл., 342, 434; 11.162 и сл.; 111.93 и сл. и др.), о целомудрии (11.95), гостеприимстве (1.130 и ел,; 11.48 и сл.; III.135 и сл.; IV.2 и сл.), общении с добрыми (1.283) и злыми людьми (1.284 и сл.), воздержании от насилия (1.351; 111.94 и сл.), скромности (1.367 и сл.), умеренности (1.176 и сл., 221, 253; 11.59; V.15), доброте (11.40), подаянии (11.126), а также - о воздаянии за грехи (1.173 и сл., 11.61 и сл., 95; ср. о карме - 11. 12,193), о неблагодарности (1.248), злословии (111.99 и сл.), бесчестной погоне за богатством (1.99) и т.д. Автор говорит о важности исполнения законов (1.15), о бренности всего земного (11.124 и сл.; III.230 и сл,), жалуется на жажду, персонифицируемую в образе богини, которая мучает людей, охваченных страстью (11.99 и сл.; V.61 и сл.), на торжество зла над добром в нашем мире (1.272, 277, 294). При этом и ряд более практических наставлений (например, связанных с судопроизводством - ср. I.39120, с обязанностями царя и слуг и т.д.) опять-таки неотделим от дхармы. Сходным образом связаны с дхармой и отдельные поучения, затрагивающие сферу камы - о выдаче девушки замуж (III. 181 и ел.); ср. также (несмотря на ряд традиционных в индуизме инвектив против женщин - 1.142 и сл.; III.175 и сл.; IV.45 и сл.; V.47 и сл.) восхваление любовных отношений (1.138 и сл.; 198 и сл.; IV.29 и сл.). Наряду с множеством конкретных советов, отчасти близких к «Артхашастре», характерны и более общие рассуждения - о преимуществах богатства (11.68 и сл., 103 и сл.), невзгодах бедняка (11.70 и сл.; V.2 и сл., 16 и сл.).

В этой связи примечательна еще одна черта, следующая из прагматического подхода, определяющего артху (и нити). Мы видим, что отдельные, казалось бы, неоспоримые заповеди индуизма здесь отнюдь не абсолютны, они способны модифицироваться в зависимости от ситуации, от поставленной цели. Наряду с самоотверженностью здесь проповедуется эгоистический расчет, наряду с воздержанием от насилия (1.351; 111.94 и сл. и др.) - жестокость (1.352,394). Проповедь усердия сочетается с фатализмом: Нельзя достигнуть счастья легко и без забот, не приложив труда (V.31 [Панчатантра-Сыркин, 1958, с. 285]), - говорят герои, и события подтверждают их правоту (ср. II.113 и сл., 137; III.199 и сл.). Но вот сын купца, который ничего не делает, только повторяет: Что суждено, то и получит смертный (11.93 [Панчатантра-Сыркин, 1958, с. 163 и сл.]) и по счастливому стечению обстоятельств становится царским зятем и наследником престола (рассказ 5; ср. 11.64,67,134,152 и сл., 176). Традиционной заповеди индусской этики - долгу гостеприимства (ср. историю об охотнике и голубе - III, рассказ 8, где долг оборачивается предельным состраданием; ср. 1.130 и сл.; 11.48 и сл.; IV.2 и сл.) противостоит совершенно иной совет (I, рассказ 10), связанный с проповедью разумной осторожности: ни в коем случае не давать, убежища незнакомцу (1.256). Благоденствовавшая в покоях царя вошь дала приют клопу, а тот, забыв ее наставления, неосторожно разбудил царя. Слуги упустили быстро убежавшего клопа, но зато настигли вошь (ее имя Мандависарпини означает «медленно ползущая»), и та жестоко поплатилась за свое гостеприимство. Столь же дорого обходится эта добродетель и совам, давшим убежище вражескому лазутчику ворону (обрамляющий рассказ III книги). Впрочем, нарушение традиционной морали вполне осознается самим автором: Царю не закон (dharma) то, что свойственно простым людям... Что недостаток для простых, то достоинство для царя (1.431). При этом подобное поведение, в зависимости от обстоятельств, может потребоваться отнюдь не только от правителя.

Автор: А.Я. Сыркин

Предыдущая статья здесь, продолжение здесь.

Google Analytics

Uptolike

Яндекс. Метрика

Рамблер / Топ-100