В следующем из четырех принципов - каме - происходит дальнейшее сужение семантического поля и сферы соответствующих поучений. Традиционное определение: Кама - действие, приятное для слуха, осязания, зрения, вкуса, обоняния (К 2.11 [Ватсьяяна, 1993, с. 51]) хоть и трактует это понятие несколько шире, но добавляет характерные оговорки (связь с «особыми прикосновениями» - К 2.12), соответствующие обычному словоупотреблению. Во всяком случае, этот принцип оценивает поведение человека с точки зрения его чувственного удовлетворения, и совокупность отношений между полами (затрагивающая и дхарму, и артху) рассматривается здесь именно в «гедонистическом» плане.

Кама как обозначение чувственного желания (существенного и в плане космогонических построений) знакома уже ведийским текстам (ср. RVX. 129,4). Персонификация желания - бог Кама неоднократно упоминается и в более поздних текстах - «Атхарваведе», брахманах. Каму призывают, чтобы достичь успеха в любви, восстановить утраченную потенцию и т.д. (ср. [Фишер, 1960; Мэйси, 1975, с. 146 и др.]). Пренебрегать его дарами (например, отвергнуть влюбленную женщину) считалось грехом (ср. свидетельства ГПУ.ЗО; IV, рассказ 5; S, рассказ 11 и др.). Совершает грех и муж, который без особых (обычно оговариваемых) причин не приближается к жене в надлежащее время... желая доставить ей наслаждение (ЗМ 111.45 [Законы Ману, 1960, с. 57]). Последнее (т.е. предмет камы) очевидным образом входит здесь в долг {дхарму) супруга (ср. ЗМ1Х.4, ЮЗ и др.).

Подобно дхарме и артхе, наука камы также составляла предмет специальных руководств (Kämasästra), регламентирующих соответствующую сферу жизнедеятельности. Среди отдельных дошедших до нас образцов этого жанра остановимся на наиболее известной и авторитетной «Камасутре» Ватсьяяны Малланаги. Предание (К 1.5 и ел.) возводит науку камы к творцу мира Праджапати, преподавшему ее (наравне с наставлениями в дхарме и в артхе) сотворенным им существам. Основываясь на более поздних авторитетах, Ватсьяяна, по собственному свидетельству (К 1.19; ср. 64.56), и составил свой труд, можно полагать, ранний из дошедших до нас образцов этого жанра. О самом Ватсьяяне, по-видимому брахмане, жившем (судя по большинству сообщаемых им местных свидетельств) в Западной Индии, возможно в столице Аванти Удджайне нам почти ничего не известно. Анализ отдельных данных позволяет предположить лишь весьма приблизительную датировку - около III - IV вв. (и скорее всего, не раньше I и не позже VI в. н.э.).

Трактат делится на семь разделов и одновременно на более мелкие подразделы, в том числе на 64 главы и отдельные параграфы (сутры). Прозаический текст (сжатый и лаконичный, в характерном для сутр стиле) сочетается с отдельными стихотворными концовками (шлоками), как бы резюмирующими отдельные части. В I, «Общем», разделе содержатся сведения о науке камы и ее месте среди других дисциплин. Описывается жизнь горожанина, говорится об обязанностях его друзей и посредников. Во II разделе («О любовном соединений») дается трехчастная классификация любящих согласно критериям «меры», т.е. анатомическим свойствам, «времени», т.е. скорости достижения оргазма, и «природы», т.е. темперамента. Последовательно описаны отдельные оттенки сближения—-объятия, поцелуи, царапины и т.д. В III разделе («Об обращении с девушками») идет речь о выборе невесты, должном приближений к девушке и т.д., вплоть до заключения брака. Раздел IV («Относительно замужних женщин») регламентирует поведение супруги в различных семейных ситуациях (моногамной или полигамной), устройство гарема и соответствующее поведение мужа. Раздел V («О чужих женах») определяет подобное сближение в связи с различными свойствами партнеров; здесь говорится о завязывании знакомства, домогательствах, действиях посредницы и т.д. Уделяется внимание и поведению царей, которым жены подданных были достаточно доступны. Раздел VI («О гетерах») рекомендует тот или иной образ действий, связанных с профессиональными интересами женщины: способы привлечения посетителей, удаления неугодных клиентов, приобретения денег (в этой связи детализируются виды прибыли - в тесном сочетаний с принципом артхи). Заключительный, VII раздел («Тайное наставление») рекомендует особого рода средства, связанные с верой в свойства отдельных снадобий, отчасти магического характера. Цель их - пробудить любовь, восстановить или же усилить потенцию и т.п.

Уже краткий обзор содержания обнаруживает определенные черты логической последовательности в построении «Камасутры». Таков, в рамках всего трактата, переход от более общих сведений к частным случаям; такова последовательность типов «героинь» (девушка - собственная жена - чужая жена - гетера). Вслед за более обычными средствами в VII разделе предлагаются способы иного рода - на случай, когда предыдущие рекомендации почему-либо оказались неэффективными (К 59.2). Определенная последовательность прослеживается и в рамках того или иного раздела. При этом известным образом систематизирован и сам принцип наставления, в рамках отдельных тем (ср. главы 2, 8, 19, 48 - 49 и др.) он как бы задан последовательностью: 1. Вводные замечания; 2. Изложение основополагающих понятий и их соотношений (т.е. собственно наставление); 3. Мнения других авторитетов и полемика; 4. Резюме. Разумеется, этот порядок представлен здесь в несколько идеализированном виде: основной удельный вес занимает вторая часть, отдельные части могут опускаться и т.д. Все же определенная системность в методике изложения здесь несомненна; она отчасти находит себе соответствие и в построении «Артхашастры», влияние которой «Камасутра», возможно, испытала (ср. [Вилхелм, 1966; 1979, с. 403]).

Примечательны и некоторые другие особенности изложения, отличающие этот текст. Особого внимания заслуживает, в частности, классифицирующий подход Ватсьяяны к описанию своего предмета — перечень всех его классификаций свелся бы, по сути дела, к пересказу значительной части трактата. Так, уже в связи с критериями «меры», «времени» и «природы» (К 6.1 и сл.) выделено по три типа мужчин и женщин, что со всеми возможными сочетаниями (по 3x3 = 9 в каждом случае) дает, как это поясняет традиционный комментарий Яшодхары (XIII в.), 9 х 9 х 9 = 729 вариантов сближения между разными партнерами. Далее в каждом из девяти вариантов выделено три «равных» (предпочтительных) и шесть «неравных» соединений, а среди последних - по два «высоких» и «низких» (в первом случае минимальное превосходство мужчины; во втором - женщины; все они относятся к «средним»), по одному «высшему» и «низшему» (то же - с максимальной разницей между партнерами). Различаются по восьми видов объятий, царапин и других ласк (К 8.5,7,15; 10.4 и др.), 10 ступеней любви - от любовного взгляда и до смерти (40.4 - 5), восемь видов посредниц (47.44 и сл.) и т.д.; при этом нередко сюда вводится дополнительное членение на высшую, среднюю и низшую категории.

Как и автор «Артхашастры», Ватсьяяна нередко вводит текст «второго порядка», определенным образом опосредуя свои наставления. Таковы помимо I раздела замечания об установке автора (К 64,57), рассуждения о приложимости отдельных поучений со своеобразным противопоставлением теории практическому осуществлению - ср. 19.32; 49.51 и сл.; 64.55. Противопоставляются рациональный и иррационально-чувственный подходы: Настолько лишь простирается действие наук, насколько слабо чувство в людях; когда же колесо страсти пришло в движение, то нет уже ни науки, ни порядка (8.32; ср. 10.6,24; 15 - 16.30 и др. [Ватсьяяна, 1993, с. 66, 68, 74]). Подобная «дополнительность» рассудочного подхода по отношению к чувственному находит себе аналогии в современной научной проблематике (ср. [Бор, 1961, с; 45, 49, 107 и др.]) и свидетельствует о значительном интересе, который представляет собой «Камасутра» и в отношении методики описания.

Основной герой и адресат трактата-горожанин, окруженный родичами и друзьями, сведущий в искусствах, посещающий зрелища и игры, соблюдающий определенный распорядок дня, правила туалета, еды, общения с женщинами. Это нормативный образец возлюбленного (соответственно возлюбленной). Задача деревенского жителя - подражать первому. Особую ценность для этнографа представляют в этой связи сведения об отдельных местных обычаях (преимущественно Западной Индии), например свидетельства о полиандрии (14.43 и сл.). Неизбежно затрагиваются те или иные правовые нормы, соответствующие наставлениям в дхарме и артхе (ср., например, M XI.1 и сл.; А Ш.59,2 и сл. и К 32 - 33.52 и др. о зависимом положении жен). Одновременно мы находим здесь и более широкое толкование традиционных рекомендаций. Не столь строги суждения об отношении к чужим женам (К 5.5 и сл.; 40.1 и сл.), к женщинам низкого происхождения (К 5.2 и сл.) о праве вдовы на повторное замужество (К 36.39; ср. M IX.64 и сл.) и т.д. Любопытно, что Ватсьяяна обнаруживает и большую терпимость по сравнению с некоторыми другими авторитетами, на мнения которых он систематически ссылается. Так, в отличие от других наставников, он одобряет обучение женщин науке комы (К 3.4 и сл.), не советует без достаточных оснований испытывать женскую верность, ибо молодых жен легко опорочить (49.47 и сл. [Ватсьяяна, 1993, с. 115]) и т.д. [Ватсьяяна, 1993, с. 21 и сл.].

Еще один заслуживающий внимания аспект индийской любовной дидактики - ее глубокий психологизм. Таково, к примеру, рассуждение о четырех видах любви (К 7.1 и сл.; ср. 21.28 и сл.): 1) «привычная» возникает от слов и прочего и отличается привычными действиями; 2) «воображаемая» - любовь к непривычным ранее действиям, что рождается не от чувственных восприятий, но от намерения; 3) «связанная с верой», когда представляют себе, что на месте действительного партнера находится другой, втайне любимый; 4) «связанная с чувственными восприятиями», т.е. считающаяся наилучшей «нормальная» любовь, которая очевидна и утверждена в мире [Ватсьяяна, 1993, с. 24 и сл., 63 и сл., 148 и сл.]. Здесь, как мы видим, принимаются в соображение существенные (и неизменно актуальные) факторы: роль воображения и рассудочного начала, самовнушение, приводящее к своеобразному мысленному «замещению», привычная рутина отношений и т.д. Примечательны рассуждения о физиогномике и спонтанных реакциях (17-18.9,31; 27.25 и др.), о влиянии поведения девушки (по степени сдержанности) на дальнейшие ее отношения с мужчиной (40.10 и ел.; ср. 26.23; 29.43 и др.), о возможных психических травмах у новобрачной, ставшей жертвой грубого обращения (25.42 и сл.), о реакции, наступающей после близости (20.13 и сл.). Внимание к чувствам женщины как равноправного участника отношений в целом выгодно отличает «Камасутру» от ряда аналогичных поучений в других традициях (китайской, арабской). Автор склонен относить связи, преследующие чисто физическое удовлетворение, к наименее достойным (5.3; 21.35 и сл.); он подчеркивает важность общего владения определенными знаниями и искусствами, т.е. общих интересов у любящих (3.13 и сл.; 25.36; 20.20 и сл. и др.).

Известны и другие, по-видимому более поздние, образцы этого жанра, в частности изложенные стихами. Такова «Ратирахасья» («Тайна любовной страсти», иначе «Кока-шастра»), составленная Коккокой, видимо, до XIII в.; ее 10 частей в целом следуют порядку изложения Ватсьяяны. Вероятно, между XI и XIII вв. была составлена «Панчасаяка» («Пять стрел бога любви») Джьотиришвары в пяти частях. Еще позже (около XV в.) создается «Анангаранга» («Арена Ананги», т.е. бога любви) Кальянамалы. В этих трактатах охвачен тот же круг вопросов, причем порядок изложения подчас варьируется. В целом уступая в полноте «Камасутре», они вместе с тем содержат и интересные дополнения к ней. Таковы отдельные варианты подразделения мужчин л женщин согласно «мере» — на четыре (и даже пять) типов; эти характеристики (ср. «Анангаранга» 1.2; «Ратирахасья» I и др.) исходят не только из анатомических критериев. Это: идеальный тип падмини («подобная лотосу»), читрини («подобная картине») — воспитанная и холодная, шанкхини («подобная раковине») — властная и нервная и, наконец, хастини («слониха») — страстная и необузданная. При этом детализируются характер ласк и время суток, подходящее к каждой из них (ср. «Анангаранга» 1.3 и сл.).

Тесно связанные с дидактической традицией сутр и шастр наставления в каме (и прежде всего «Камасутра») находят себе многочисленные параллели в древнеиндийской литературе, отчасти отразившей их влияние. Так, в одном из вариантов «Панчатантры» (Textus simplicior 1.5) ткач, выдающий себя за Вишну, проникает в покои царевны и проводит с ней остаток ночи согласно наставлениям Ватсьяяны [Панчатантра, 1930, с. 56]. Очевидно, знакомы с этой традицией и герои «Дашакумара-чариты» — «Приключений десяти принцев» (ср. [Дандин, 1964, с. 23 и сл., с. 38]). Характерны в этом отношении и некоторые другие сборники в жанре «обрамленной повести». Так, в «Семидесяти рассказах попугая» значительная часть рассказов непосредственно связана с принципом камы (проделки неверных жен, застигнутых на месте преступления), в то время как обрамление мотивировано принципом дхармы (в конце концов торжествующей) — своими, казалось бы, поощрительными наставлениями попугай стремится помешать жене нарушить супружескую верность28. Как мы видим, принцип камы приобретает значение, лишь находясь в определенных отношениях к дхарме и артхе и не причиняя им ущерба (К 2.1; ср. также 2.49 и сл.; 64.53,58 и сл.); характерны в этой связи рекомендации, связанные с выбором невесты (23.1 и сл.), с приближением к чужой жене (40.1 и сл.; ср. 5.5 и сл.) и т.д. При этом устанавливается иерархическая последовательность: дхарма — артха — кама, и с характерной прагматичностью оговорено, что для царей и гетер важнее всего артха (2.14 и ел.).

Последнее выступает здесь и в более детальных разъяснениях. Так, в гл. 58 «Камасутры» подробно разбираются различные случаи, связанные с выгодой или невыгодой для гетеры, причем и то и другое рассматривается с точки зрения пользы или вреда для каждого из трех принципов (дхарма, apтxa, кама), и определяются соответствующие «сомнения» и «усложнения», связанные с неуверенностью в исходе той или иной ситуации, с неожиданным совмещением отдельных принципов и т.д. Так, например, «сомнение» в артхе связано с ожиданием, заплатит ли ей посетитель, хотя бы и удовлетворенный услугами; «сомнение» в дхарме — с возможной смертью достойного, но уже бесполезного для гетеры человека, которого она бросает, предварительно выжав из него все деньги (58.20 и сл.), и т.п.

Связь камы со сферой дхармы может быть прослежена вплоть до высшей, последней цели — освобождения. Отдельные аспекты этой связи выступают в многообразных проявлениях «сексуализации культа», ритуала, догматики (ср., например, «Шатапатха-брахмана» 1.2,5,15 - 16 и др.) вплоть до уподобления «объятий» (т.е. постижения) Атмана «объятиям любимой жены» (BU IV.3,21 [Брихадараньяка, 1964, с. 121]) и одновременно — сакрализации любовных отношений, отнюдь не ограничивающейся традиционным их включением в сферу ритуала (свадьба, регламентация супружества и т.д.). Эти феномены универсальны в истории религии (ср. [Бликер, 1975; Энгелсман, 1979] и др.); их отдельные специфичные проявления в рамках индийской культуры включают, в частности (ср. примеч. 23), догматику и обрядность, связанную с культом божественной энергии (sakti), с тантризмом; они отражаются в тематике храмовой скульптуры (Кхаджурахо, Конарак); наконец — в столь характерной для индийской поэтики игре слов, допускающей подчас одновременное прочтение текста (например, в дидактической афористике, в кришнаитской лирике) в двух планах: любовного чувства, страсти и отречения, бесстрастия. Так сам контекст индуизма сближает — вплоть до своеобразного уподобления — соответствующие полярности (при более внимательном рассмотрении отнюдь не столь взаимоисключающие и противоположные друг другу).

Автор: А.Я. Сыркин

Предыдущая статья здесь, продолжение здесь.