В VIII веке Япония уже достигла сравнительно высокого уровня культур­ного развития. Это был так называемый Нарский период Японской империи. Начало его отмечено крупным событием - появле­нием первого значительного летописного труда, священной книги синтоизма под названием Кодзики. Чуть позже (в 720 году) появились Нихонги, представляющие собой хроники правлений императоров Японии с древнейших времён до 697 года.

Самое известное, что дала Японии нарская культура - это тот тип стихотворения, которое называется «танка». Правда, следует отметить, что танка существовала и раньше. Весьма возможно, что ее возникновение относится к самому раннему периоду японской истории, примерно, но окончательного своего развития она достигла лишь в VII веке в период Нара, когда были составлены те её образцы, которым подражают и поныне. Вряд ли в то время нашелся бы хотя бы один грамотный японец, который не составил за свою жизнь хотя бы одну танка.

В нарский период танка была по преимуществу продуктом придворной аристократии, которая была мало знакома с войнами и походами, с лишениями и ужасами. В этих пятистишиях, длиною всего в традиционные 31 слог (число слогов в каждом стихе - 5-7-5-7-7), чаще всего найдем любование природой, слова о любви, легкую грусть и тоску, изящную шутку. Здесь мы встречаем описание красоты лунного света, впечатления от созерцания одинокой хижины на покрытой цветами горе, инея, покрывающего деревья, вишневых цветов, распускающихся всего на несколько часов, бабочки, подобной летящему вверх лепестку, цветущей среди снегов сливы, одинокой сосны на скале, дождя, птиц, легкой радости, легкой печали.

 Вот один из примеров:

       Пока стоял и ждал,

       Не выйдет ли луна,

       Что не решается на небе показаться

       Из-за высоких гребней дальних гор,

       Ночь темная уже сошла на землю.

                                               (Пер. А.Е. Глускиной)

Лучшие стихотворения Нара дошли до нас в сборнике «Манъёсю» («Собрание мириад листьев»), вместившем 4516 произведений (не только танка, но и песен – ута). Как отмечает выдающийся отечественный японист и переводчик Анна Евгеньевна Глускина, «Манъёсю» - это первый письменный памятник японской поэзии, ценнейший памятник древней культуры, составляющий национальную гордость японского народа. Это огромный особый поэтический мир, отражающий думы и чаяния, чувства и мысли, жизненный опыт ряда поколений; это подлинная энциклопедия жизни, живая история поэтического стиля. Это богатейший мир своеобразных художественных образов, сложной и своеобразной поэтики. Храня в себе блестящую поэзию раннего средневековья - произведения лучших поэтов Хитомаро, Акахито, Окура, Табито, Якамоти и вместе с тем народные песни, предания, легенды и др., - памятник заслуженно считается сокровищницей японской литературы. Он является неиссякаемым источником, к которому обращалась на пути своего развития вся последующая японская литература. Большая ценность этого памятника и в том, что содержание его не ограничено «специальной поэтической темой», как в дальнейшей классической японской поэзии; содержанием здесь служит сама жизнь во всем ее многообразии. Здесь одинаково воспеваются красоты природы и детали быта, старинные обычаи и обряды, исторические события и картины труда. Исключительное богатство образов и тематики особо повышает значение этой поэзии, а также дает важный материал для изучения древней культуры этого периода.

Вот еще один из характерных примеров танка из «Манъёсю»:

         Когда бы эта алая листва

         В горах осенних

         Стала осыпаться,

         Я захотел бы, чтобы осень вновь

         Пришла сюда, чтоб ею любоваться!

                     (Песня принца Ямабэ, в которой он сожалеет о листьях клена (Пер. А.Е. Глускиной))

Другой выдающийся отечественный специалист по культуре Японии, Татьяна Петровна Григорьева, отмечает, что «Манъёсю» дает представление почти о всех видах поэзии: от обрядовой, любовной, бытовой до песен-гаданий, заговоров, заклинаний, плачей. Есть песни-переклички (сомои), мондо (вопрос-ответ), унаследованные от хорового пения или пения полухориями (мужчины-женщины), исполнявшиеся во время земледельческих празднеств, народных игрищ. Особенно много в Манъёсю любовных песен - ситасими-ута (песни любви). Их пели в любое время года и, конечно, весной во время брачных игр. Влюбленные гадали по панцирю черепахи, по лопатке оленя, на камнях, на цветах - горных лилиях, по воде, по снам. Верили в эликсир бессмертия и искали его, верили в волшебное зелье, сохраняющее молодость.

Некоторые свитки Манъёсю (например, восьмой и десятый) посвящены смене времен года. В цикле «Весна» знакомые образы снега, тумана, цветов, луны; в разделе «Лето» - солнце, птицы и цветы, трава и роса. У каждого сезона свои краски, свои приметы, у каждого сезона свои устойчивые образы: цветы сливы говорят о весне, кукушка - о лете, хаги, алые листья клена - об осени. Куст хаги, который покрывается осенью мелкими цветами красного и лилового цвета, может внушить любовь оленю. По народным поверьям, цветы хаги считают женой оленя, олень и хаги часто встречаются вместе в осенних песнях как парные образы, постоянно воспевается любовь и тоска оленя по цветам хаги, Устойчивые образы ассоциативны. Говорит поэт о росе - и к сердцу подкрадывается печаль, он напомнил о быстротечности жизни. Сосна, напротив, свидетель долголетия, символ стойкости. Седьмой свиток группирует циклы, посвященные красоте неба и луны. Здесь же говорится о дожде, реках, горах, облаках, цветах, травах, росе, птицах, странствиях и т. д.

Можно сказать, что именно антология «Манъёсю» наиболее полно отражает мироощущение и сам дух эпохи Нара, характеризующийся преобладанием чувства благоговения перед природой, что является важнейшей чертой синтоистского мировоззрения, а также мотивами непостоянства и быстротечности жизни, отличающими буддийский взгляд на мир. Именно две эти религии во многом определяли мировоззрения японцев на протяжении многих веков.

Автор: Дмитрий Варапаев

Узнать о поэзии эпохи Хэйан можно здесь.