Окончательно образ Брахмы складывается в эпосе и пуранах. В «Махабхарате», как отмечает С.Л. Невелева [Невелева, 1975, с. 41], характеристика Брахмы как творца мира, обладателя созидательной функции является определяющей. В связи с этим с ним часто связываются более древние по происхождению имена, отражающие демиургическую функцию, — Праджапати (Владыка существ), Тваштри (Творец), Дхатри (Устанавливающий), Видхатри (Распределяющий). Вместе с тем, как полагает Э. Хопкинс, по наиболее архаическим представлениям эпоса Брахма одновременно и создатель, и хранитель, и разрушитель [Хопкинс, 1986, с. 189].

Однако две последние функции выражены в связи с ним явно слабо. Тем не менее обычный взгляд на Брахму как демиурга, устранившегося от мира после акта творения, верен, как полагает Э. Хопкинс, лишь отчасти [Хопкинс, 1986, с. 193]. По данным эпоса, Брахма как бы постоянно творит мир, с заинтересованностью следит за событиями в нем, направляет действия богов, вручает им различные прерогативы, наблюдает за совершением жертвоприношений и деятельностью подвижников, посещает тиртхи, устраивает собрания богов и святых, наставляет их или утешает и т.п. Спасительная функция Брахмы проявляется и тогда, когда он превращается в рыбу, чтобы спасти Ману и мудрецов от потопа [Невелева, 1975, с. 32], — деяние, впоследствии осуществленное Вишну в его Матсья-аватаре. В качестве примера разрушительной функции Брахмы приводится эпизод, когда Матали, колесничий Индры, говорит Арджуне во время битвы с демонами: Видимо, [сам] Прародитель решил погубить [все] сущее.

Взаимоотношения Брахмы с Вишну в «Махабхарате» носят довольно противоречивый характер, так как Вишну вполне определенно перенимает у него роль творца мира. Более того, Вишну присваивает себе его имя (Я — Вишну, я — Брахма [Махабхарата-III, 1987, с. 387]) и, следовательно, видит в Брахме лишь проявление своей собственной сущности (в «Араньякапарве» 187.39 - 47 [Махабхарата III, 1987, с. 389] Вишну говорит о том, что не раз оборачивался Брахмой). В этой связи чрезвычайно характерен образ Вишну с лотосом, растущим из его пупка, в венчике которого восседает Брахма (см.,, например, [Махабхарата III, 1987, с. 405]). Стебель лотоса можно рассматривать как амбивалентный символ — своего рода пуповину, соединяющую двух богов, находящихся в отношении взаимопорождения, хотя функция творца всего сущего, формально всегда остающаяся за Брахмой, по существу, переходит в эпосе к Вишну. Всесилие Брахмы может декларироваться, но на самом деле его нет. Когда «неизмеримо могучего» Брахму донимают демоны Мадху и Кайтабха, он не находит ничего лучшего, как разбудить Кешаву, т.е. Вишну [Махабхарата III, 1987, с. 405]. Единственно реальной его возможностью остается право награждать подвижников, даруя им невероятную силу, непобедимость в бою, бессмертие и т.п. Такие дары часто получают демоны (асуры, данавы) чем создается угроза благополучию богов и всего мира. Осознавая это, Брахма сопровождает дарение некими условиями, соблюдение которых создает интригу многих мифологических историй, имеющих своей основой борьбу богов и асуров.

Автор: А.М. Дубянский

Предыдущая статья здесь, продолжение здесь.